Версия для слабовидящихДоброделы Петербурга поздравили пациентов Покровской больницы с Днем снятия Блокады Ленинграда
27 January 2021
Фонд «Доброделы Петербурга» передал Городской Покровской больнице 177 подарочных наборов для пожилых людей в возрасте 77 лет и старше, проходящих сегодня лечение в стационаре, к 77-летию полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады.
На встрече Главный врач больницы Марина Николаевна Бахолдина, Главная медицинская сестра больницы Маркова Юлия Михайловна и Президент «Доброделов» Полина Сергеевна Тумашик обсудили старт проекта «Добрая помощь». Новый проект Доброделов направлен на поддержку тех пациентов, кто не сумел взять свои вещи из дома при госпитализации в больницу и обеспечение каждого набором самых необходимых вещей: тапочками, предметами личной гигиены, пижамами. Такой адресный набор может собрать и передать в Фонд каждый добродел, при желании оставив пожелания о выздоровлении от своего имени.
Приуроченный ко Дню снятия Блокады музыкальный концерт записали учащиеся Школы-интерната №1 имени К.К.Грота для детей с нарушением зрения: https://vk.com/video-200817862_456239018. Воспитанники детских садов, ученики школ Санкт-Петербурга подготовили поздравительные открытки. С каждым подарком, в который входят черничный сироп и сладости на фруктозе, все пациенты почтенного возраста получат и теплые слова-пожелания от подрастающего поколения.
Страницы истории
Вместе с городом Блокаду Ленинграда переживала и сама Покровская больница (тогда – Городская больница им.В.И.Ленина). До трагического 8 сентября 1941-го город бомбили ежедневно. Падали снаряды и рядом с корпусами больницы, разбивая стекла в оконных рамах, внося жестокий хаос в лечебную деятельность. К концу 30-х годов количество коек больницы составляло 600, но в Блокаду по воспоминаниям свидетелей она вошла составом в 360 коек. 60 коек отведено под раненых военнослужащих, 300 коек для гражданского народонаселения.из 3
Сохранились записки члена-корреспондента АМН СССР, ведущего хирурга больницы Н.Н.Самарина «В окруженном Ленинграде», в которых он фиксировал все происходящее в клинике и близком ему здравоохранении блокадного города. В годы Великой Отечественной войны семья Самариных жила в больнице им.В.И.Ленина, что давало возможность проф.Н.Н.Самарину круглосуточно участвовать в лечении больных. Он сразу же включился в работу врачей хирургического отделения по круглосуточному обслуживанию больных и раненых, проводя десятки сложнейших операций, применяя новые способы лечения тяжелых ран. Кроме того, будучи назначенным одним из главных специалистов Ленинградского фронта, он проводил регулярные консультации в нескольких эвакогоспиталях и принимал участие в их научных конференциях.
В 1942 г. он стал одним из инициаторов возобновления работы Пироговского общества, на первом его заседании сделал доклад о ранениях прямой кишки. В 1932 г. после смерти В.А.Оппеля Н.Н.Самарин был избран зав.каф. хирургии № 2 ЛенГИДУВа. Кафедра специализировалась на патологии органов брюшной полости. Базой ее стала больница им.В.И.Ленина, где проф. Н.Н. Самарин добился создания травматологического отделения, одного из первых в стране.
6 ноября получили боевое крещение: осколком артиллерийского снаряда пробило два стекла в одной из палат женского отделения. Больные были своевременно выведены из палат, и поэтому никто не пострадал. Чрезвычайно тяжелые, не подвластные пониманию современного человека, испытания пережили в годы блокады сотрудники и пациенты больницы.
Из дневников Н.Н.Самарина: «14-1-42 г. Среда. Клиника съежилась. Третий этаж главного корпуса занят дистрофиками. Правая половина травматологического отделения отведена под таких же больных. Хирургическое отделение осталось только во втором этаже и в левой половине травматологического отделения. Я не возражаю против такого сокращения, так как хирургическое отделение уже мертво, его не существует. Хирургическое отделение скончалось тогда, когда исчез электрический ток, когда температура спустилась до 5-6°, когда операционные раны перестали срастаться и гранулировать. Последний смертельный удар был нанесен хирургическому отделению в тот день, когда перестал работать автоклав <…> Наши раненые в травматологическом отделении месяцами лежали без дневного освещения, так как все окна первого этажа были закрыты плотными ставнями - заслонами с песком. При таких условиях положение наших больных в настоящее время куда хуже, чем это было хотя бы в долистеровский период. Работать нельзя, выхода нет. Если бы сейчас случилось у кого-нибудь из больных или раненых кровотечение, я бы ничего не смог сделать, кроме наложения на ощупь жгута на конечность. Нет света, нет операционной, есть лишь остатки стерильного материала. Днем при работе в перевязочной уже работали с обожженными спиртом инструментами. В палатах температура колеблется около 7-8°, еще жить можно. В лаборатории, в приемном покое жидкости замерзают. В приемном покое вчера работали при свете какого-то машинного подожженного масла. Копоть была отчаянная».
«10-12-41 г. В пору прекращения тока в приемный покой привезли раненых, пострадавших на Васильевском острове при взрыве артснаряда. Я пошел посмотреть их. Проходя по травматологическому отделению в полной тьме, в одной из палат я увидел какие-то вспышки: мне показалось, что начинается пожар. Я тотчас вошел в эту палату и увидал, что вспыхивает газетная бумага, которую жжет больной с высокой гипсовой повязкой, наложенной ему по поводу перелома бедра. При свете этих своеобразных факелов молодая сестра с ножом в руках трудится над разрезыванием этой повязки над голеностопным суставом. <…> В приемном покое хлопот было немало. Дежурили терапевт Р. С. Ш., хирурги Акимов и Хохлачкина и три врача-курсанта. Все комнаты приемного покоя были переполнены больными и ранеными. Работали при свете ночников».
«14-12-41 г. В первом этаже выбило стекла в палатах, выходивших во двор. Та же картина на втором этаже: дежурная сестра подсчитала, что выбитыми оказались 32 стекла. На полу нашли два или три осколка от снарядов. После стихания обстрела мне сообщили, что рядом с нашим корпусом побит корпус, где находится отделение Бойчевской. Снаряд попал в амбулаторию. Я туда сам не ходил, точно не знаю. Завтра выяснится. Во время этого обстрела сестры и сиделки живо вытащили больных в коридоры. Молодцы!».
«08-4-42 г. Дома все по-старому. Я уселся в кресло поудобнее, курил не без удовольствия папиросу и мечтал. Около семи часов вечера мои мечты прервались. Где-то в отдалении нарастал гул отчаянной канонады. Такой канонады я никогда еще не слышал; отдельных выстрелов не было слышно, а несся какой-то странный гул нераздельных взрывов. Канонада продолжалась недолго – может быть, минуту, может быть, две, но вместо нее я услышал шум громадного количества авиационных моторов. Шум этот все нарастал. Очень быстро к нему присоединились снова выстрелы, чавканье наших зениток. Первоначально туго соображая о причинах необыкновенной пальбы, при звуках моторов и пальбе зениток я догадался быстро, в чем дело. Происходил необыкновенный по дерзости налет немецких аэропланов, прилетевших в Ленинград средь бела дня на очень небольшой высоте. Тогда я не соображал, почему это так произошло, после я подумал, что немцы летели очень низко нарочно, подбираясь к Ленинграду со стороны заходящего солнца. Наблюдателей солнце слепило, и так как оно было почти над горизонтом, то летчикам и пришлось лететь очень низко. Шума сбрасываемых бомб и взрывов не было слышно, и это не запоздало. В самом начале налета пришла домой жена. Мы сговорились и спустились вниз под колонны нашего вестибюля. Боже мой, какое мученье стоять в каменной коробке и ждать, когда будешь засыпан камнем и кирпичом или взлетишь в воздух во время грохота взрывающейся авиационной бомбы. Я затрудняюсь сказать точно, сколько времени длился налет. Я ручаюсь, что более часа или несколько более – не знаю. Вся больница уцелела, за исключением нескольких оконных стекол. Против нас разбитым оказался небольшой домик, где жила З.Н.Живописцева, частично взорванной на воздух оказалась детская инфекционная больница и что-то еще очень многое. Налет был массовым, летали над всем городом и бомбили, кажется, все районы. Такого дневного налета я никогда за все семь месяцев осады не переживал.
Когда стемнело, начали поступать раненые. Я с военными докторами оперировал наверху в операционной, внизу Бродинова принимала легкораненых. К ночи я почти управился, оставалась последняя пожилая женщина с большой раной на внутренней поверхности левого бедра. <…>».
После освобождения Ленинграда от фашистской блокады в больнице были предприняты титанические усилия по восстановлению довоенного ее состояния, перед коллективом врачей больницы встала задача повысить уровень медицинской помощи больным в стационаре путем внедрения в лечебную практику новейших достижений медицинской науки.