Версия для слабовидящихВоенные годы Ленинградского института скорой помощи
15 апреля 2025
Великая Отечественная война перевернула мирную жизнь нашей огромной страны. История знает героические эпизоды защиты городов от врага, но подобной 900-дневной осады многомиллионного Ленинграда под непрерывным огнем авиации и артиллерии в условиях холода и голода не было никогда. Для города на Неве это особая страница суровых испытаний, мужества и доблести. Тогда в едином порыве, мобилизовав все свои силы, город-герой встал на пути врага. Каждый стационар превратился в госпиталь. Стал им и Ленинградский институт скорой помощи, в то время располагавшийся на Петроградской стороне – на Большом проспекте, 100.
«Был воскресный, очень погожий день, экскурсия обещала быть интересной. Прибыв в Колтуши, отправились в лес: компания веселая, воздух чистый, не надышаться! Часа через полтора-два, когда мы возвращались из леса в поселок, услышали по радиовыступление В.М. Молотова: «Сегодня, без объявления войны...» … в сознании все мгновенно перевернулось, все заспешили обратно (в город). По приезду в Ленинград, сразу же направилась на работу в Институт скорой помощи», - вспоминает вспоминает начало войны врач-рентгенолог Санкт-Петербургского НИИ скорой помощи им. И.И. Джанелидзе Екатерина Пчелина.
Во всех отделениях института кипела работа: готовились к приёму раненых - разворачивали дополнительные койки, выписывали домой всех «ходячих» больных, в стационаре оставались только самые «тяжелые».
Первых пострадавших от разрывов бомб и снарядов институт принял 19 сентября, когда начались регулярные бомбёжки.
«Раненых доставили на грузовых машинах. Это было страшное зрелище. Людей не было видно, из-под груды окровавленной, покрытой землей и штукатуркой одежды доносились душу раздирающие стоны и вопли», - отмечает заслуженный врач РСФСР, кандидат медицинских наук и врач Мария Каменчик. Очень скоро все отделения были полностью заполнены.
Екатерина Пчелина вспоминает: «Как-то вечером я вышла с территории института на Большой проспект и увидела необычную картину: было светло, как днем, а на противоположной стороне проспекта, на доме четко выделялись на фоне неба украшающие дом лепные фигуры в рост человека. Так перед бомбежкой фашисты опускали осветители для лучшей видимости объекта бомбежки. В ту же зиму 1941 года над всем Ленинградом в течение нескольких суток полыхало огромное зарево пожара. Это горели Бадаевские склады с продовольствием».
Немало сотрудников института ушло на фронт. Часть из них погибла под обстрелами, умерла от голода, холода и болезней. В 1942 году оставалось всего 14 врачей - 10 хирургов, 2 терапевта, один рентгенолог и один врач-лаборант. Их фамилии не забыть никогда: Бухштаб Я.А., Каменчик М.Г., Блум И.Е., Крогиус С.Б., Будзинская-Соколова С.Б., Красносельский М.Г., Лемберг Д.А., Мухина М.В., Пайкина М.З., Пчелина Е.А., Равченя В.М., Степанова Э.Н., Реймерс Е.К.
Практически жили в институте старшая операционная сестра О.И. Трейман, операционная сестра Н.А. Минскер, рентгенотехник А.А. Артамонова, санитарка А.Н. Соловьева и др. Все они спытывали колоссальную нагрузку нагрузку: если в Институте в 1941-1942 гг. было 250 коек, то в 1943 году - уже 330, а в 1944-1945 гг. их число увеличилось до 360. При этом за 1941-1942 гг. при сокращенном штате лечение получили более 2-х тысяч раненых, а операций провели свыше 550.
Бомбежки и артобстрелы разрушили немалую часть зданий, вывели из строя электроподстанции, разбили или повредили центральное отопление, водопровод и канализацию. Пришлось освещать госпитальные палаты и коридоры самодельными переносными светильниками, которые назвали в честь его изобретателя - врача-рентгенолога Екатерины Пчелиной «пчелкой»: «Это была поллитровая банка из-под консервов, на ее дно для устойчивости насыпали сырой песок. В песке укрепляли пузырь, наполненный касторовым, вазелиновым или лампадным маслом. В это масло опускали фитиль из марли, который при горении давал достаточное освещение. Затем делали из проволоки ручку».
«Светильник» можно было переносить и ходить с ним по коридору, палатам и тёмным лестницам. Одна из «пчелок» была на вооружении дежурного врача и передавалась на дежурстве под расписку.
«Санитарки наши в ночное время при обслуживании больных пользовались горящей лучиной, держа эту лучину в зубах. Таким образом руки у них оставались свободными …», - вспоминает Екатерина Пчелина. Огонь добывали, высекая искру при помощи кремня и куска металлического напильника, так как спичек тоже не было.
Взрывом бомбы повредило водопровод напротив института. В дальнейшем из него, а также из реки Карповки сотрудники института набирали воду для приготовления пищи и наполнения системы центрального отопления. Труд был поистине титанический.
Когда от морозов лопнули радиаторы парового отопления, добывали дрова для самодельных печек-буржуек. «Сотрудники направлялись на заготовку дров, т.е. на разборку деревянных домов. Нами был разобран дом на улице Большой Пушкарской и на улице Ленина и несколько домов в Новой Деревне», - рассказывает Екатерина Пчелина.
В больнице было очень холодно - средняя температура не во всех палатах доходила до 10-11° С. В некоторых температура падала до 5-6°. Их пришлось закрыть, но количество коек, к счастью, не уменьшилось из-за уплотнения теплых палат.
В институте была острая нехватка чистого белья. Нянечки стирали его вручную и сушили в сыром холодном подвале. Больным его не меняли по месяцу, не делали и санобработку тем, кто только поступил на лечение. Как правило, они приходили в отделение в своей одежде, часто со своими одеялами.
«Больные с дистрофией с иконописными, лишенными какого бы то ни было выражения лицами, запавшими, потускневшими глазами, по виду - все старики и старухи, с тяжелыми, изнуряющими поносами, лежали на голых матрацах в собственной одежде. Испытывая чувство неодолимого холода, они укрывались подушками поверх одеял, иногда натягивая на себя еще и матрац. Завидев в коридоре врача, больные со всех палат звали его каким-то особым, тихим, сиплым, стонущим голосом …», - вспоминает Мария Каменчик.
«Помню один из ноябрьских дней. Профессор Иустин Ивлианович Джанелидзе (он выбыл из института по мобилизации в декабре 1941 г.) в операционной института оперировал профессора микробиологии Казарновскую Софью Самарьевну, которая была тяжело ранена осколком разорвавшегося снаряда по пути на работу в институт им. Пастера, на улице Мира. В момент операции раздался оглушительный грохот, разбитые стекла заполнили операционную, со стен и потолка посыпались краска, штукатурка - напротив института было сброшено несколько бомб. … Операционное поле было прикрыто склонившимися над ним хирургами. После смены халатов и белья операция была благополучно продолжена», - делится воспоминаниями Екатерина Пчелина.
Скоро к холоду и темноте добавился голод. Больным и раненым в госпиталях дополнительно выдавалось 450 г супа и 200 г каши, которая была чуть гуще супа. При закладке продуктов на кухне и раздаче питания на отделениях всегда присутствовали больные или раненые. «Выделялись дежурные из больных, которые следили за правильной раздачей, а порой и взвешивали отпускаемую пищу. Тогда в достаточном количестве была только горячая вода», - поясняет Екатерина Пчелина. Иногда сверх нормы давали соевые или шпротовые котлеты, соевое молоко и витамин «С» в виде соснового экстракта. Завершало еду «вылизывание» языком тарелки. Мыть и менять посуду было не просто, да и каждая крошка была на вес золота.
«С приходом весны 1942 года сотрудники в институтском саду вскопали землю и на грядках занялись огородничеством. В самом городе все клочки земли для цветников были засажены овощами. Потом началась охота за крапивой - щи из нее были замечательные!» - вспоминает Екатерина Пчелина.
Со временем значительно поменялся тип больных, поступающих в госпиталь. Стало больше раненых с повреждениями легких и плевры, живота, конечностей, а также с ожогами и отморожениями. Длительное нервное напряжение, переживания, долгое голодание и холод вызвали заболевания, которые не встречались в мирное время. Появились дистрофия и авитаминоз, увеличилось количество больных гипертонией. Росла смертность среди раненых осколками. Гнойная инфекция на фоне дистрофии принимала тяжелое течение.
Несмотря на военное время, исследовательская работа в институте не прекращалась. Основными темами стали лечение ран, огнестрельные ранения легких и плевры, огнестрельные остеомиелиты. Тогда диссертацию на степень доктора медицинских наук защитил Постников Б.Н. 19 – 20 сентября 1942 провели городскую научно-практическую конференцию, посвященную этим вопросам. В 1943 году сотрудники института выезжали на конференцию военных рентгенологов в город Вологду.
Всего за годы войны в институте защитили 57 научных работ, большая часть из которых связана диагностикой и лечением огнестрельных ранений груди.
Даже во время бомбёжек институт всегда поддерживал связь со своим научным руководителем – профессором И.И. Джанелидзе, который в это время находился в г. Кирове, куда эвакуировали Военно-морскую медицинскую академию.
